их даже не слушать, полагая подобное неуместной темой для досужей болтовни, а тем более шуточек. Впрочем, поскольку воспитанники Смерти ходили только к специально обученным женщинам чисто для плотских утех, судить он их тоже не брался. Похвалялись же некоторые своими успехами в ратном деле, так почему и не в этом, если они воспринимали его, как подвиг?

Сам Клед всегда полагал, что встретит девушку, которую полюбит, женится на ней, и тогда уже у них всё случится. Правда, это были устаревшие представления, ещё от баронской жизни. Но и сейчас, когда избранная стезя может провести его мимо супружества, парню хотелось, чтобы первый раз произошёл с кем-то особенным, кто придётся ему по душе. Конечно, иногда ему снились жаркие сны, после которых он просыпался весь мокрый. Это началось после первого патруля на ярмарке в Астене, где он насмотрелся всякого разного: и на девиц лёгкого поведения с наполовину оголёнными прелестями, и на лобызающиеся парочки… Но в голову ни разу не приходило последовать совету товарища, как-то заставшего его за неурочной стиркой простыней — пойти и «поиметь бабу». Это даже звучало отвратительно.

Ларис, какое-то время молча разглядывавший его, наконец хмыкнул:

— Теперь понятно, почему ты так упариваешься в тренировки. Дурная силушка вся не туда пошла. Значит так, сейчас быстро помылся, в выходную форму оделся, и я отведу тебя в Красный дом ради первого раза. А потом ты будешь ходить туда сам каждую седьмицу вечером. Понял?

Кледу казалось, что лицо стало краснее варёного рака, но он кивнул. Не думал парнишка, конечно, что Смерть залезет даже в такие сокровенные дела. Но ежеутреннее повторение ученической присяги в краткой форме не давало забыть, что он вверил всю свою жизнь в Ладони Смерти. Как и остальные люди, впрочем, только Воины Смерти — сознательно.

— Считай это предписанием Ланцета, — усмехнулся Кинжал. — Если не веришь, он подтвердит. Марш приводить себя в порядок!

Парень на рефлексах стукнул себя кулаком в сердце, потом выбросил раскрытую ладонь в сторону земли, салютуя положенное «Всё живое станет прахом», и развернувшись, побежал выполнять приказание. Но, пока он ополаскивался под душем, на душе скребли кошки. Лишение невинности с женщинами для утех казалось ему в высшей степени недостойным.

А с другой стороны, старшие ученики рассказывали, что посвящённый Воин Смерти уже не сможет быть с обычной женщиной. То есть, быть-то он сможет, вот только она после этого умрёт. Так не лучше ли сразу отказаться от детской мечты, взявшейся из какой-то книжки — однажды полюбить и вкусить сладкий плод с тем, кто дорог? В конце концов, у него есть долг чести перед родом. И неизвестно, выживет ли он, исполняя его. Сможет ли он его исполнить без полного посвящения. Если же нет, то к чему обрекать хорошую девушку на страдания или на смерть? Да и себе душу рвать на части?

Конечно, будь его воля, парень, возможно, и вовсе не стремился бы открыть эту главу своей жизни, но раз уж так распорядились те, кому он себя поручил… Чёрт с ним, судя по обрывкам рассказов искушённых товарищей, которые нет-нет, да и долетали до ушей, это было довольно приятным занятием.

Клед стряхнул нерешительность вместе с водой, метнулся из душа в барак, отжал и промокнул волосы, заново заплёл косу, которая доходила уже до середины лопаток, хотя и лишилась недавно пряди у правого виска. Впервые надел мягкую кумачовую выходную рубаху и такие же панталоны, натянул сверху кожаный костюм, предназначавшийся для любого дела за стенами монастыря. Внутри воспитанники чаще всего ходили в некрашеных посконных «парах», которые каждый вечер стирали. Но сейчас некогда — Кинжал его ждёт, благо завтра выходной — успеется.

Мандраж начался уже за калиткой. Клед ещё ни разу не выходил наружу по каким-либо собственным нуждам. Не было их у него. Да и эта — не то, чтоб по собственной воле… Хотя дело, конечно, в другом. Сейчас он пересекал границу, ступая в неизвестность: не только между монастырём и Красным домом, но между юношей и мужчиной. И пересекать её вот так буднично, с кем попало, потому что, по мнению старших, пришла пора… казалось неправильным.

Однако, простую истину, которую Клед усвоил ещё со слов дяди, теперь вколотили в каждого: страх — это граница, и лучшее, что может сделать Воин Смерти, чтобы победить первое — перешагнуть последнее. Это необходимо для победы — как над собой, так и над любым противником. Суть любой стратегии сводилась именно к тому, чтобы не поддаться страху. И сейчас парень привычным усилием воли нацелился на прорыв.

За резными дверьми на памятном крыльце скрывалась прихожая, где Клед, повинуясь примеру Кинжала, сдал куртку странной бабушке, чьи глаза плотоядно блеснули при взгляде на него. Ларис, видимо, заметил, что парня потряхивает, и хлопнул его по плечу:

— Не дрейфь, страшно только в первый раз. Потом тебя за уши не оттащишь! — и твёрдой рукой направил ученика в витражные двери справа.

Войдя, они оказались в огромной гостиной, освещённой множеством свечей. Кругом стояли диваны и кушетки, на которых располагались старшие Когти, каждый в компании откровенно разодетой красотки или даже нескольких. Лица женщин и девушек были вызывающе размалёваны. В воздухе витал какой-то мускусный аромат, а из угла неслись звуки лютни, игравшей легкомысленную мелодию. Пара товарищей, давно зазывавших Кледа в сие заведение, приветствовали его появление задорными возгласами.

— Какие люди! — привстала навстречу им из резного кресла напротив входа, немолодая женщина.

Она была накрашена чуть меньше и одета чуть скромнее всех прочих. Кресло роскошью превосходило всю остальную мебель и предназначалось для одного человека. Всё это, как и особая аура властности, подсказали Кледу, что перед ними хозяйка заведения.

Ларис подошёл, и они обменялись совсем нескромным объятием. Он прижал женщину к себе слишком тесно, а она хлопнула его по заду, но поцеловать себя в губы не дала — изогнувшись, умудрилась подставить ухо, и судя по смешку, услышала что-то приятное.

— Позволь представить, Жани, это наш новичок, — указал Кинжал на Кледа, застывшего посреди комнаты.

Жани грациозно подплыла к парню, внимательно оглядывая его с ног до головы с одобрительным видом, приблизилась вплотную, подняла веером подбородок, заглянула в глаза.

— Как тебя зовут, милый?

— Клед, — хрипло сообщил парень.

Он ощущал себя странно. Эта женщина годилась ему в матери, но то, как она смотрела… Животный предмет её интереса был сразу понятен, и это отозвалось неожиданным возбуждением…

— Поздний что ли? — обернулась она к Ларису. Тот кивнул. — Сколько ему лет? Семнадцать?

— С хвостиком.

— Ну и